Читать книгу "Натан Бедфорд Форрест. Биография - Jack Hurst"

- дочь Фрэнсис А., еще одну "Фанни". К 1848 году его старший младший брат, Джон, вернулся со службы в Мексиканской войне полупарализованным калекой, с простреленной нижней частью позвоночника, и Форрест, так долго возглавлявший семью, возможно, чувствовал себя обязанным помогать его содержать. В переписи 1850 года Форресты значатся как семья из четырех человек с тремя дополнениями: миссис Энн "Коуэн", тридцати пяти лет, несомненно, родственница Мэри Энн; Джозеф Ф. Форрест, двадцати пяти лет; и Дж. Паттон Андерсон, двадцати восьми лет. Двое последних, вероятно, были пансионерами, а молодой Форрест, несомненно, двоюродным братом; его профессия указана как "клерк суда", а Андерсон, который впоследствии станет генералом Конфедерации, был адвокатом. Глава семьи, "Бедфорд Форрест", владел недвижимостью стоимостью 1000 долларов, но его "профессия, род занятий или ремесло" были указаны как "нет".5

В дополнение к своему торговому и ливерному бизнесу, а также спекуляциям скотом и рабами, Форрест открыл линию железной дороги, соединяющую Эрнандо с Мемфисом, расположенным в двадцати милях к северо-западу; затем он открыл кирпичный завод. Амбициозное предприятие последнего привело его в конце 1840-х годов к тяжелым финансовым затруднениям. Согласно характерно расплывчатой авторизованной версии истории, Форрест стал подрядчиком по строительству "большой академии" в Эрнандо и понес "серьезные убытки из-за злоупотребления доверием агента, уполномоченного взять для него деньги в банке в Мемфисе".66

Единственное упоминание о катастрофе при заключении контракта - воспоминания , сделанные в 1879 году давним жителем Эрнандо Генри Йейтсом, - частично подтверждает эту историю. Йейтс вспоминал, что проект стал причиной вспыхнувшего насилия между Форрестом и прадедом Йейтса, сравнительно богатым плантатором из района Эрнандо по имени Джон Робертсон. Форрест, по словам Йейтса, был "всего лишь каменщиком" и "работорговцем", который также "владел конюшней" и "даже не мог написать свое имя". Робертсон же, напротив, "входил в попечительский совет мужской академии", здание которой построил Форрест. Когда Форрест посетил собрание попечителей, потребовал заплатить ему и "оскорбил моего прадеда", Робертсону "это не понравилось, и... он вызвал его на дуэль на улице.... Доктор Докери [олдермен Эрнандо] и еще один человек составили письмо, указав время и все остальное, и когда они принесли его Форресту на подпись, он согласился". Однако когда настал назначенный час, Робертсон "пристегнул пистолеты к бедрам, а Форрест уже убежал в Мемфис. Он был трусом, но история запомнила его как бойца".7

Гордость Йейтса мужественностью своего предка простительна, но его утверждение, что Форрест физически боялся своего прадеда, просто смехотворно. Если Форрест "сбежал" в Мемфис, чтобы избежать дуэли, то не из-за страха за собственную жизнь; он слишком много раз рисковал ею раньше и будет рисковать снова, перед лицом больших шансов, чтобы такой мотив можно было даже рассматривать. На самом деле это соответствует закономерности, которая постоянно повторялась на протяжении всей его жизни: его гнев был быстрым и стремительным, но, когда он успевал остыть, он, как правило, выбирал более благоразумный путь. Несомненно, он уже подумывал о том, чтобы перебраться из сравнительного захолустья Эрнандо во все более оживленную торговую столицу Мемфис, и наверняка понимал, что из всех его разнообразных предприятий наилучшие финансовые перспективы сулит именно работорговля. Йейтс вспоминает, что отец его прадеда, генерал Джулиус Сизар Николс Робертсон, был одним из крупнейших рабовладельцев округа ДеСото; на самом деле генерал Робертсон держал на своей плантации столько рабов, что ее называли "городом рабов". Молодой торговец, желающий расширить бизнес по продаже рабов, вряд ли захотел бы разгневать местную аристократию, убив такого влиятельного ее члена, как сын генерала.8

Скромный бизнес Форреста по продаже рабов и другие начинания, такие как строительство академии, несомненно, позволяли ему время от времени попадать в компанию таких людей, как Робертсоны, но, вероятно, на натянутой основе, особенно в раннем возрасте. Недостаток образования и лоска он, похоже, болезненно ощущал на протяжении всех своих лет и по понятным причинам опасался и не доверял свидетельствам грамотности и утонченности; "Я никогда не вижу пера, но думаю, что это змея", - скажет он позже. В культурной компании ему было комфортнее всего находиться на свежем воздухе, где разговор, как правило, был более разговорным и касался областей его наибольших знаний: лошадей, домашнего скота, рабов, собак и оружия. Вернув контроль над своим нравом, такой человек, возможно, не знал, как избежать катастрофической дуэли, кроме как уехать из города по делам.9

Какой бы правдивой ни была история Йейтса и объяснение поведения Форреста в ней, Форреста вряд ли можно обвинить в желании поскорее получить оплату за строительство такого большого здания, как академия, особенно после того, как недобросовестный агент задолжал ему в банке в Мемфисе. Возможно, именно этот кризис, а также высокомерное отношение высших слоев общества к нему и его финансовым затруднениям, заставили его отказаться от более респектабельных, но менее прибыльных занятий и полностью бросить свой жребий на работорговлю.

То, чем занимался Форрест до сих пор - продавал рабов и одновременно торговал другими сельскохозяйственными товарами, - было тогда не только обычным, но и естественным делом. Чтобы продавать другие сельскохозяйственные товары, торговец должен был познакомиться со многими фермерами и плантаторами, которым также требовалось купить или продать рабов, и он уже был занят в таких сельских торговых поездках, которые требовала работорговля. Однако торговля рабами на постоянной основе была сопряжена с определенным клеймом. Выкорчевывать свою человеческую собственность из дома и отдавать ее на волю прихотей потенциальных покупателей считалось настолько неприятным занятием, что для богатых людей продажа рабов вообще была признаком финансовых проблем. Аристократия, считавшая себя гуманной, рассматривала работорговлю как способ, с помощью которого грубые претенденты могли получить если не полное признание, то хотя бы вхождение в класс плантаторов, торгуя страданиями. Утонченная Мэри Энн Форрест, возможно, и не одобряла идею торговли рабами, но ее муж был не из тех, кто придирается к внешнему виду. Ему нужен был способ быстрого процветания, а в то время и в том месте, вероятно, не было более прибыльной сферы деятельности, чем работорговля.10

Чернокожее человечество становилось самым ценным товаром сельскохозяйственного Юга. В Миссисипи ограничения на ввоз рабов через границу штата профессиональными торговцами (нервно принятые после восстания Ната Тернера в 1831 году) были отменены в 1846 году, и "банда" негров, необходимая для управления плантацией, вскоре стала стоить больше, чем не только сама плантация, но и весь остальной скот, продукты и принадлежности вместе взятые. Маршрут торговли был таков, что человеческий "товар" естественным образом перемещался из более обжитых восточных районов Юга в приграничные дикие земли Миссисипи, Луизианы, Арканзаса и Техаса, что привело к "печально известным"